Жизнь как чудо. Блокадница рассказала, как ее спасла мамина кукла
https://ria.ru/20190127/1549976159.html
Жизнь как чудо. Блокадница рассказала, как ее спасла мамина кукла
Жизнь как чудо. Блокадница рассказала, как ее спасла мамина кукла — РИА Новости, 27.01.2019
Жизнь как чудо. Блокадница рассказала, как ее спасла мамина кукла
Об ужасах блокады Ленинграда рассказано немало. Но в тяжелые времена случались и чудеса — как, например, в жизни легендарной блокадницы Ирины Алексеевны… РИА Новости, 27.01.2019
2019-01-27T08:31
2019-01-27T08:31
2019-01-27T08:31
общество
ленинград
блокада ленинграда (1941-1944)
/html/head/meta[@name=’og:title’]/@content
/html/head/meta[@name=’og:description’]/@content
https://cdn24.img.ria.ru/images/154993/32/1549933250_0:0:3072:1728_1920x0_80_0_0_46582f34e2d0541572b0da83cb24560f.jpg
С.-ПЕТЕРБУРГ, 27 янв — РИА Новости, Александр Кудрявцев. Об ужасах блокады Ленинграда рассказано немало.
Но в тяжелые времена случались и чудеса — как, например, в жизни легендарной блокадницы Ирины Алексеевны Зимневой. От вражеских бомб ее спасла подаренная мамой кукла Валечка, а во время войны сберегла человеческая любовь.Поезд ушел в небоСемья Ирины жила в доме на углу Литейного проспекта и улицы Пестеля. Когда началась война, отец ушел на фронт, мама работала заведующей лабораторией по испытанию стали на Кировском заводе, где ковали броню будущей Победы: танки.»10 июля, когда угроза блокады стала реальной, из Ленинграда отправили эвакуационный эшелон с детьми. Мне было два года десять месяцев. На прощание мама сунула в кармашек моего передника куклу Валечку. Сказала: «Береги эту куклу, никому ее не давай». Конечно, говорила это не из жадности, а чтобы я хранила вещь, связанную с домом. Чтобы я, когда будет страшно, могла взять ее в руки. Чтобы не было одиноко среди чужих людей. Мама думала, что нас увезут в мирную жизнь. А мы уехали в войну», — рассказывает Ирина Алексеевна.Некоторые вагоны были забиты маленькими пассажирами, большинство вынуждены были стоять или сидеть, спать приходилось по очереди.
Тех, кто умирал в пути, в поезде оставлять было нельзя. Взрослым приходилось выбрасывать тела из вагонов прямо на ходу.После налета бомбардировщиков выживших отправили встречным поездом в Ленинград. На следующий день местные жители принялись разбирать детские останки. Местный паренек Алеша увидел в груде тел куклу. Он попытался ее поднять и обнаружил, что игрушка крепко зажата в детской руке. И услышал плач. Живая… Оказалось, что прямо над девочкой взрывом загнуло железный прут, на который рухнули обгоревшие доски. В полости образовался воздушный «мешок», позволивший ребенку дышать.О тех событиях Ирина Алексеевна знает по рассказам старших попутчиков, которым тоже посчастливилось выжить — двухлетний ребенок вряд ли смог бы запомнить весь этот ужас. Они же рассказали, как крепко прижимавшую к себе куклу девочку забрала семья нашедшего ее паренька в деревню Белый Бор.Жмых вместо пирожныхВ семье Алеши было пятеро детей, маленькая Ира стала шестым ребенком. Когда в деревню пришли немцы, их всех вместе с матерью и бабушкой выгнали из дома.
Переселились в землянку на болота, там от холода и сырости скончались двое детей. Мать Алеши отправилась к линии фронта и передала Иру советским бойцам — поняла, что больше не сможет уберечь девочку. Спустя 44 года Алексей и Ирина случайно встретятся снова.Начались тяготы блокадной жизни. В холодные дни рубили с мамой на дрова старинную мебель, чтобы согреться, жгли книги в печке-буржуйке. Когда мама уходила на Кировский завод, она отводила дочку в детский садик «Очаг» на улице Чайковского. Там можно было поесть целых два раза в день. На завтрак давали кружку кипятка с маленьким кусочком хлеба, на обед – тарелку жидкой манной каши. Ужина не было.Вечером дома мама отдавала свой хлеб дочке. Спать ложились пораньше, чтобы не думать о еде.В блокадном садике воспитательницы читали детям сказки. На воздухе не играли, берегли силы. Как-то раз вывели погулять — мальчики и девочки построились в цепочку и, взявшись за веревочку, чтобы не потеряться по дороге, прошли за воспитательницей по улице туда и обратно.
Но и в голодные времена дети оставались детьми, некоторые шалили. Однажды воспитательница в наказание заперла в чулане мальчика, который дергал за косу соседку. Сначала он плакал, потом начал истошно кричать. Дети испугались, попросили воспитательницу простить озорника. Когда та открыла дверь чулана, оказалось, что лицо и руки мальчика объели крысы.Всеобщая радость»Помню, как в город вошли наши танки. Техника шла по Литейному проспекту. Мама мне сказала: «Эти танки сделала я. Это мои танки, запомни!». И такая гордость за маму была! Еще одна всеобщая, большая радость — День Победы. После этого известия люди обнимали друг друга на улицах», — говорит Ирина Алексеевна.Мирное время в разрушенной войной стране требовало новых подвигов – трудовых. Мама болела, отец скончался после ранений, когда дочери исполнилось 12 лет. Взрослой Ирине пришлось стать рано. Сама ходила в магазин, с риском для жизни мыла высокие окна квартиры. Сама ездила за дровами на склады на Лиговку, потом во дворе их пилила и колола.
Часто управляться с этой работой помогали случайные, но не равнодушные прохожие.Ирина поступила в РГПУ имени Герцена и выучилась на учителя физики. Она признается, что до сих пор не может пройти мимо человека, который нуждается в помощи: «Наверное, из-за того, что все детство видела беду и сама прошла через многое, чужое горе ближе становится».Сегодня Ирина Алексеевна полна света и сил. Она — мать, бабушка и прабабушка, член Совета общественного движения «Бессмертный Ленинград», работает со школьниками, организовывает концерты для блокадников. Среди хобби — увлечение фотографией, любимая тема съемки — русская природа.Случайности не случайныВ 1984 году Ирина Алексеевна с супругом купили дачу в Новгородской области. Пригласили местных плотников построить баню. После работы разговорились. Один из плотников, Алексей, рассказал, что в войну спас девочку из разбомбленного эшелона из Ленинграда.На железнодорожной станции в Лычково теперь стоит мемориал в память о погибших детях: испуганная девочка в развевающемся платье на фоне бронзового барельефа.
В чертах ее лица Ирина Алексеевна увидела себя, когда привезла скульптору Виктору Фетисову свои фотографии, чтобы рассказать о фасоне детской одежды тех лет.Когда отливали памятник, на щеку девочки капнула бронза и застыла, как слеза. Дефект удалять не стали — снова произошла «случайность», оказавшаяся не случайной.
https://ria.ru/20190127/1549968752.html
https://ria.ru/20190127/1549901839.html
ленинград
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
2019
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
Новости
ru-RU
https://ria.ru/docs/about/copyright.html
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.
xn--p1ai/awards/
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
РИА Новости
7 495 645-6601
ФГУП МИА «Россия сегодня»
https://xn--c1acbl2abdlkab1og.xn--p1ai/awards/
общество, ленинград, блокада ленинграда (1941-1944)
С.-ПЕТЕРБУРГ, 27 янв — РИА Новости, Александр Кудрявцев. Об ужасах блокады Ленинграда рассказано немало. Но в тяжелые времена случались и чудеса — как, например, в жизни легендарной блокадницы Ирины Алексеевны Зимневой. От вражеских бомб ее спасла подаренная мамой кукла Валечка, а во время войны сберегла человеческая любовь.
Поезд ушел в небо
Семья Ирины жила в доме на углу Литейного проспекта и улицы Пестеля.
Когда началась война, отец ушел на фронт, мама работала заведующей лабораторией по испытанию стали на Кировском заводе, где ковали броню будущей Победы: танки.
«10 июля, когда угроза блокады стала реальной, из Ленинграда отправили эвакуационный эшелон с детьми. Мне было два года десять месяцев. На прощание мама сунула в кармашек моего передника куклу Валечку. Сказала: «Береги эту куклу, никому ее не давай». Конечно, говорила это не из жадности, а чтобы я хранила вещь, связанную с домом. Чтобы я, когда будет страшно, могла взять ее в руки. Чтобы не было одиноко среди чужих людей. Мама думала, что нас увезут в мирную жизнь. А мы уехали в войну», — рассказывает Ирина Алексеевна.
«Точной информации, сколько нас было в вагонах-теплушках, до сих пор не найти, сведения засекречены. Детей подсаживали и на остановках во время следования состава. Кто-то умирал прямо в дороге — еды в эшелоне не было, нас не кормили восемь дней. На станциях нянечки успевали сбегать за кипятком, и все. Наверное, взрослые рассчитывали, что 350 километров маршрута мы проедем за полдня.
Но из-за трудностей военного времени этот путь занял больше недели», — говорит блокадница.
27 января 2019, 08:00
«Русская сила солдатская немца на запад гнала»Некоторые вагоны были забиты маленькими пассажирами, большинство вынуждены были стоять или сидеть, спать приходилось по очереди. Тех, кто умирал в пути, в поезде оставлять было нельзя. Взрослым приходилось выбрасывать тела из вагонов прямо на ходу.
«На станции Лычково Новгородской области нас в первый раз высадили, чтобы покормить. А когда объявили посадку, и мы сели в эшелон, прилетели немецкие самолеты, начали бомбить поезд. Я была в первом вагоне, который от бомб пострадал больше всех. Он практически сгорел. Все дети, кроме меня, в нем погибли», — рассказывает Ирина Алексеевна.
После налета бомбардировщиков выживших отправили встречным поездом в Ленинград. На следующий день местные жители принялись разбирать детские останки. Местный паренек Алеша увидел в груде тел куклу. Он попытался ее поднять и обнаружил, что игрушка крепко зажата в детской руке.
И услышал плач. Живая… Оказалось, что прямо над девочкой взрывом загнуло железный прут, на который рухнули обгоревшие доски. В полости образовался воздушный «мешок», позволивший ребенку дышать.
О тех событиях Ирина Алексеевна знает по рассказам старших попутчиков, которым тоже посчастливилось выжить — двухлетний ребенок вряд ли смог бы запомнить весь этот ужас. Они же рассказали, как крепко прижимавшую к себе куклу девочку забрала семья нашедшего ее паренька в деревню Белый Бор.
Жмых вместо пирожных
В семье Алеши было пятеро детей, маленькая Ира стала шестым ребенком. Когда в деревню пришли немцы, их всех вместе с матерью и бабушкой выгнали из дома. Переселились в землянку на болота, там от холода и сырости скончались двое детей. Мать Алеши отправилась к линии фронта и передала Иру советским бойцам — поняла, что больше не сможет уберечь девочку. Спустя 44 года Алексей и Ирина случайно встретятся снова.
«Выяснили, кто я и откуда, по метке с именем и адресом, которую мама нашила мне на одежду.
В Ленинград меня забрал мой дядя Николай, прилетели туда на самолете. С возвращением в родной город связано и первое детское воспоминание — как меня страшно рвало, когда вышла из самолета», — рассказывает Ирина Алексеевна.
27 января 2019, 08:00
Сбросить удавку: как Ленинград спасали от окруженияНачались тяготы блокадной жизни. В холодные дни рубили с мамой на дрова старинную мебель, чтобы согреться, жгли книги в печке-буржуйке. Когда мама уходила на Кировский завод, она отводила дочку в детский садик «Очаг» на улице Чайковского. Там можно было поесть целых два раза в день. На завтрак давали кружку кипятка с маленьким кусочком хлеба, на обед – тарелку жидкой манной каши. Ужина не было.
«Есть нам хотелось всегда. Помню, когда приезжала в детсад лошадь с подводой, из торбы на ее морде так вкусно пах жмых, что мы тайком таскали его и жевали. Это было лучше всякого пирожного», — вспоминает она.
Вечером дома мама отдавала свой хлеб дочке. Спать ложились пораньше, чтобы не думать о еде.
В блокадном садике воспитательницы читали детям сказки. На воздухе не играли, берегли силы. Как-то раз вывели погулять — мальчики и девочки построились в цепочку и, взявшись за веревочку, чтобы не потеряться по дороге, прошли за воспитательницей по улице туда и обратно.
Но и в голодные времена дети оставались детьми, некоторые шалили. Однажды воспитательница в наказание заперла в чулане мальчика, который дергал за косу соседку. Сначала он плакал, потом начал истошно кричать. Дети испугались, попросили воспитательницу простить озорника. Когда та открыла дверь чулана, оказалось, что лицо и руки мальчика объели крысы.
Всеобщая радость
«В день прорыва блокады мы пошли в Преображенский собор, который действовал всю блокаду, поставить свечки. Мама радовалась, что начинается новая жизнь. А потом, в Пасху, представляете, после голода — крашеные яйца! Творожный кулич! Такое сильное впечатление, что врезалось в память на всю жизнь!» — рассказывает блокадница.
«Помню, как в город вошли наши танки.
Техника шла по Литейному проспекту. Мама мне сказала: «Эти танки сделала я. Это мои танки, запомни!». И такая гордость за маму была! Еще одна всеобщая, большая радость — День Победы. После этого известия люди обнимали друг друга на улицах», — говорит Ирина Алексеевна.
Мирное время в разрушенной войной стране требовало новых подвигов – трудовых. Мама болела, отец скончался после ранений, когда дочери исполнилось 12 лет. Взрослой Ирине пришлось стать рано. Сама ходила в магазин, с риском для жизни мыла высокие окна квартиры. Сама ездила за дровами на склады на Лиговку, потом во дворе их пилила и колола. Часто управляться с этой работой помогали случайные, но не равнодушные прохожие.
Ирина поступила в РГПУ имени Герцена и выучилась на учителя физики.
«Я все время возилась с детьми, мне нравилось их организовывать на разных играх. В седьмом классе стала вожатой, в восьмом — комсоргом. Когда встал вопрос, куда поступать после школы, сомнений уже не было. Педагогом я решила стать, глядя на своего классного руководителя, которая относилась к ученикам, как к своим детям», — рассказывает блокадница.
Она признается, что до сих пор не может пройти мимо человека, который нуждается в помощи: «Наверное, из-за того, что все детство видела беду и сама прошла через многое, чужое горе ближе становится».
Сегодня Ирина Алексеевна полна света и сил. Она — мать, бабушка и прабабушка, член Совета общественного движения «Бессмертный Ленинград», работает со школьниками, организовывает концерты для блокадников. Среди хобби — увлечение фотографией, любимая тема съемки — русская природа.
Случайности не случайны
В 1984 году Ирина Алексеевна с супругом купили дачу в Новгородской области. Пригласили местных плотников построить баню. После работы разговорились. Один из плотников, Алексей, рассказал, что в войну спас девочку из разбомбленного эшелона из Ленинграда.
«Я говорю, и наш эшелон где-то под Старой Руссой разбили. Он отвечает, что и тот поезд где-то там был. И рассказывает, что вытащил девчонку с зажатой в руке куклой. А я вспомнила, что мама мне сказала беречь куклу, оставшуюся с войны, потому что та жизнь мне спасла.
Потом он приехал в Ленинград и попросил разрешения посмотреть на мою куклу. Вспомнил примету: у игрушки ручка была примотана изолентой — оторвалась еще в то время, в сорок первом. А у моей куклы эта примета с войны была. Так и нашлись», — улыбается Ирина Алексеевна.
На железнодорожной станции в Лычково теперь стоит мемориал в память о погибших детях: испуганная девочка в развевающемся платье на фоне бронзового барельефа. В чертах ее лица Ирина Алексеевна увидела себя, когда привезла скульптору Виктору Фетисову свои фотографии, чтобы рассказать о фасоне детской одежды тех лет.
Когда отливали памятник, на щеку девочки капнула бронза и застыла, как слеза. Дефект удалять не стали — снова произошла «случайность», оказавшаяся не случайной.
Три куклы
Составители пособия: Ирит Абрамская (Irit Abramski), Ноа Сигал (Noa Sigal)
Пpoдoлжитeльнocть: от 1 до 3 уроков (в зависимости от возможностей учителя)
Три куклы: «Колетт», «Джерта» и «Зузя»
Предисловие для учителя
а) Дети и Холокост
Судьба детей в годы Холокоста – одна из самых тяжелых и кровоточащих страниц истории.
В огне Холокоста погибло полтора миллиона еврейских детей, так как с точки зрения нацистской идеологии весь еврейский народ подлежал тотальному уничтожению. Нацисты утверждали, что именно расовая теория является двигателем истории. Согласно этой теории все человечство делилось на расы: высшие – как, например, немцы, и низшие, к которым относились, в частности, поляки, литовцы, русские и украинцы. Евреев вообще не относили к роду человеческому, и поэтому они должны были исчезнуть с лица Земли. Лишь некоторые из них, наиболее работоспособные могли временно оставаться в живых до тех пор, пока существовала нужда в бесплатной рабочей силе. Так как дети являлись «непродуктивной» частью населения, их депортировали в лагеря смерти в первую очередь, и они становились первыми жертвами планомерного уничтожения еврейского народа. Отправка детей в лагеря смерти («детские акции»), когда детей в буквальном смысле слова вырывали из рук родителей, оставила наиболее тяжелый след в воспоминаниях очевидцев.

Способность через игру и фантазию преображать действительность помогала детям не только выстоять физически, но и сохранить душевное равновесие,
Сопереживание это станет возможным только в том случае, если Холокост преподается не как отвлеченное историческое событие, а как судьба конкретного ребенка – ровесника наших учеников. Важно также то, что все предлагаемые здесь истории – истории спасшихся детей, это истории со «счастливым концом», которого всегда так ждут юные читатели.
После наводящих вопросов ребятам предлагаются «портреты» всех трех кукол, сопровождаемые кратким представлением кукол и их хозяек.
Истории трех куколI. «Колетт»
Кукла была настоящей красавицей – ее большие глаза с длинными ресницами сами закрывались, а когда ее наклоняли, она говорила: «Ма-ма». Имя для куклы выбрала сама маленькая хозяйка, назвав ее именем своей лучшей подруги.
Клодин проснулась среди ночи и вдруг обнаружила, что куклы возле нее нет. «Я стала звать маму, — рассказывает Клодин, — чтобы спросить ее, куда подевалась кукла – как вдруг увидела свою Колетт на кухне, почему-то разобранную на части. Папа возился с ней, пытаясь ее вновь собрать, а я не могла взять в толк, что здесь происходит? Потом мама мне объяснила, что Колетт не просто моя кукла, она наша «тайная копилка» — в ней мы храним все наши деньги и ценности. Когда мы покидали Париж, мама разобрала куклу и спрятала в нее золотые монеты, каждая из которых была аккуратно завернута в тряпочку, чтобы не звенела. Внутри куклы все тоже было переложено тканью, чтобы монеты не двигались и чтобы я не почувствовала, что там что-то есть. Когда я только получила Колетт в подарок, она умела говорить «мама», а теперь механизм, как видно, испортился. А может быть, она просто повзрослела, и ей уже незачем было звать маму?» 
Среди любимцев девочки были также желтый плюшевый мишка и комнатная собачка Пуфи. Но оба они пропали в первые же дни войны, а вот Джерта жива до сих пор. Джерту привезли Эве издалека — заботливый отец купил ее для дочери в городе Брашове, что на юго-востоке Трансильвании.
Семья у них была большая и дружная, строго соблюдающая все еврейские традиции. У Эвы было множество дядюшек и тетушек, и она – старшая внучка и племянница – купалась в лучах всеобщей любви и внимания. Так как Джерта в жизни Эвы сразу заняла особое место, то ее всегда брали с собой, отправляясь в гости к бабушке с дедушкой.
Еврейское местечко в окрестностях Брашова, куда переехала накануне войны семья Эвы, пустело с каждым днем. Дедушку, бабушку и всю их огромную семью депортировали раньше, а родителей Эвы и ее саму отправили последними вместе с еще двумя оставшимися семьями. Эва так описывает эту страшную ночь, когда венгерские полицейские ворвались в их дом: «Мне больше никогда в жизни не было так страшно, как в эту ночь… Не знаю, что меня напугало больше – жуткий стук в дверь или что-то странное в поведении родителей. Мы с Джертой громко плакали от страха… Нам дали полчаса на сборы. Папа сказал маме, чтобы она одевала на себя как можно больше одежды, одну на другую, а мне велел вести себя тихо… Бедный мой мишка так и остался один в темноте… Какое счастье, что моя Джерта была со мной. Я прижала ее к себе изо всех сил, и с этого момента мы больше никогда не разлучались».
Разлука с отцом привела в отчаяние не только Эву, но и ее мать. Эва пишет: «Впервые в жизни нам с Джертой пришлось утешать маму». Мать отказывалась понимать, что происходит, куда их везут. Обе они, мать и дочь, впервые в жизни остались без главы семьи, без сильного и заботливого отца, который еще при жизни стал для Эвы сказочным героем. Они не переставая думали о том, где он, что с ним, и увидятся ли они вновь?
Вот как объясняет это сама Эва: «Я обязана жизнью не только матери, но и кукле Джерте. Мама только со временем поняла, что значила для меня эта кукла…»
Она повзрослела, вышла замуж, сама стала мамой и бабушкой. У нее есть увлекательное хобби – она собирает кукол. Ее замечательная коллекция насчитывает несколько сот кукол со всех концов света, но Джерта долгое время оставалась самой большой драгоценностью в этом игрушечном царстве. В 1998 года, когда в мемориале Яд Вашем создавалась выставка «Недетские игры», Эва согласилась передать туда Джерту. Она написала ей прощальное письмо, которое поместили на выставке рядом с куклой:
.. Сколько горьких слез было нами пролито вместе – об исчезнувшем отце, о бабушке с дедушкой… Даже сны и мечты у нас были общие…
«Зузя»
Во некоторых гетто продолжали, легально или нелегально, функционировать школы или кружки для детей. Все это создавало иллюзию, по крайней мере, частичного продолжения «нормальной» жизни.
Подвал этот был для Зоси и жилищем и укрытием. Зузя и после побега Зоси из гетто на «арийскую сторону» осталась ее любимой игрушкой. Сделала эту куклу для Зоси мама, чтобы малышке легче было перенести невольное одиночное заточение в подвале. В гетто царил жестокий голод, но люди страдали не только от недостатка питания – не хватало всего: топлива, лекарств, одежды. Но страшнее всего стало, когда начались депортации – вывоз евреев из гетто в лагеря смерти. Смертельная опасность нависла над всеми жителями гетто, но особенно, над детьми. Зося вместе с мамой скиталась с места на место в поисках укрытия, пока они не нашли заброшенный подвал, в котором жили только крысы. Зато этот подвал был незаметен для посторонних, и чтобы как-то убедить дочку остаться в этом жутком месте, мама и смастерила для нее эту игрушку. Она разыскала где-то головку от сломанной куклы, сделанную из папье-маше. Зося с ужасом спросила: «А где у нее ручки? Ножки? Животик? Почему у куклы ничего нет?» Мама пообещала куклу «вылечить», и действительно – вскоре соорудила ей подобие туловища, платья, рук и ног из где-то найденных тряпок. Нарисованные волосы на голове у куклы были темными, а маленькая Зося к тому времени уже хорошо усвоила, что это «неарийская» внешность и что в таком виде опасно появляться на улице, поэтому она сразу заявила: «Ой-ой-ой, ее надо хорошенько спрятать!», и соорудила ей укромное местечко под своим матрасом. «Я говорила кукле: «Не смей громко плакать – тебя услышат! У тебя волосы черные – тебя поймают!». Кукла очень скоро стала полноправным членом их маленькой семьи. Зося дала ей имя, похожее на свое – Зузя. Зося относилась к Зузе, как к своей дочке и заботилась о ней в точности так, как о ней самой заботилась ее мама. Она спрашивала куклу: «Тебе не холодно? Принести тебе одеяло? Ты не голодная? Я принесу тебе морковку».